Через 7 минут приезжает небольшая говновозка, из нее горохом высыпаются сердитые мальчики в кевларе с калашами, и начинают брать в плен аццких террористов, то есть нас. Мы (я был снаружи, в отакующей команде) сдались сразу и без боя, а вот парни внутри тему не прочухали и омоновцев маленько обстреляли, по ошибке, конечно, за что получили таких пиздюлей , что вспоминать просто ссыкатно… Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, как дело до настоящей стрельбы не дошло. Значит лежим мы ровным рядком на земле в наручниках, штакетники нахуй, а вокруг охуевшие менты начинают догонять почему это половина из них вся ухеркана краской по самые помидоры. И тут их главный выдает: «Бля, это ж эти… как их, ммать… АКМовцы, во! Мужики, мы комсомольцев повязали за нехуй делать…»

В общем все уже почти закончилось мирно, с нас даже наручники сняли, но тут мы впалили, что наш снайпер, который сидел на чердаке, куда-то проебался. Так же не видно одного омоновца. Все рванули на чердак. Там нас ждала картина, блять, маслом: на полу лежит в глубоком нокауте омоновец со скованными руками, а рядом сидит наш боец, радостно изучая табельный калаш. Как позже выяснилось в ментовке, куда нас всех доставили довольно помятыми, если не сказать просто отпижжыными, этот придурок (кстати, старший сержант ВДВ), отошел во время игры в уголок отлить и вдруг ему в затылок ткнули автомат и сказали: «Сука, не дергайся»… все остальное сделали рефлексы, вдолбленные в армии…

В итоге, мы получили по трое суток за хулиганство, а на нашего хуевого десантника чуть было не завели дело, но все обошлось. Адин хуй, контр террористс вин.

Однажды я неспешно и с достоинством направлялась к охраннику со средней скоростью 350м/с, чтобы в очередной раз спасти от посягательств Марианнину жопу.
- Витек, - говорю, - там седьмой столик снова буянит.
- А пох, - отвечает Витек, не отрываясь от конспекта с ребрами жесткости, - у меня завтра экзамен.
Ну, я глазами хлопнула и ушла. Я же понимаю, у меня самой поутру зачет.
- Здравствуйте, - улыбаюсь седьмому столику, - не трогайте, пожалуйста, Марианну, она еще девственница.
Не, ну Марианна тогда и впрямь.
А за седьмым столиком сидит наша «крыша» - Саша Кавказец. Он не потому «кавказец», что абхаз или там ингуш, или какие еще кавказцы бывают, а потому что уж больно на кавказскую сторожевую смахивал. В профиль, в холке и голосом.
Ну, Саша от неожиданности Марианну отпустил и ко мне повернулся. А мне страшно аж жуть – забрала у крыши законную добычу, щас загрызет.
- О, - говорит Саша, присматриваясь, - Сиськи! А ты чо не пляшешь? Ну-ка быстро на сцену.
- Не могу, - говорю, - на сцену. Я директор.
- Круто, - проникается Саша. - Давай, дуй на сцену.
Ну, делать нечего, - подумала я и как ахну: «Господи, что же это с вами?». И руки дрожащие к лицу прижала.
- А чо со мной? - удивился Санек, растеряно огляделся и пощупал кобуру.
- Вы же весь горите! – я ахнула еще раз и пошупала ему лобик, как мама или как бабушка даже.
- А ну-ка, - кричу официантке девочке Лене, - давай сюда чай с лимоном, двойную порцию, нет – тройную, самую большую чашку, в общем. И ежевичного варенья с кухни принеси.
- С олениной?- спрашивает она.
- Дура, - говорю, - к чаю.
- У нас так нельзя! – возмущается Лена. – У нас ежевичное варенье только к оленине подается.
- Ну так посчитаешь ему, как за оленину, неси уже.
Тут Саша Кавказец, который все это время думал, говорит: «эээ, ты чо?».
- Ничего, - говорю и по руке его глажу, уже точно как бабушка, - сейчас все будет хорошо.
Мы еще немного помолчали, Саша думал, а потом и Лена с чаем подоспела. И с блюдечком ежевичного варенья за пятьдесят семь долларов.
- Пей, - говорю.
Саша пьет.
Видимо, не придумал пока ничего.
- Голова болит? – спрашиваю.
- Нет, - отвечает. И жалуется: - Горячий.
- Потерпи, - вздыхаю, - надо.
- Верно, - кивает, - Господь терпел и нам велел.
- Умница, - радуюсь, - вот и пей.
И чувствую, что вот-вот Саша все-таки что-нибудь придумает.
- Рассказывай, - говорю, - что у тебя стряслось?
- Янка, - всхлипывает, - сучка. Все для нее, а она носом вертит – мол, ты бандит, не хочу с тобой.
- Ну и хрен с ней, - пожимаю плечами, - здоровье дороже, вон ты как весь горишь.
- Много ты понимаешь, - фыркает чаем Санек.
- Много, - киваю. – Ты слышал про Бони и Клайда?
- Не, - говорит, - про Клайда не слышал. А Беня с Оболони вроде.
- Ты чо? - удивляюсь. – Это такие американские воры. Пацан и баба его. Они всегда на стрелки вместе ездили.
- Вот лох, - поражается Санек в самое сердце, - бабу на стрелки брать.
- Она, - говорю, - между прочим, сто из ста выбивала и ногами дралась, как Синтия Ротрок.
- Круто, - вздыхает крыша.
- Вот такая баба тебе нужна, - и улыбаюсь светло. – И ты ее обязательно найдешь. Уже скоро. Может, даже завтра…
Тут я Лене подмигнула, Лена счет принесла, и Санек уехал.
Обнял меня на прощание, расцеловал троекратно в щеки и молвит: «Спасибо тебе, директор».

Прошло месяца полтора, и Санек приехал к нам снова и с приятелем. Тепленькие такие приехали, как говорила моя тетушка из Сум: «трохи тепліщі за гімно».
- О! - говорит приятель. – Си-сиськи!
- Не тронь, - останавливает Санек, - это не си-сиськи. Это мой си-сихоаналитик.

ПС. Я потом уговорила Санька в институт поступать. Девятнадцать лет, - говорю, - а такой фигней занимаешься.
Поступил Санек.
Был старостой группы.

Для осуществления этой своей мечты Светка познакомилась с Владом. Все было так, как она мечтала дорогие рестораны, подарки. Светка знала, что сразу давать мужикам нельзя. Чем больше ждет, тем сильнее любит- этот принцип из «школы стерв» Светка выучила назубок. И все-таки момент неизбежно наступил. Они с Владом остались вдвоем у него дома.
Поцелуй, легкий едва различимый, потом сильнее, до комнаты с кроватью, они добрались в нижнем белье.Светик сладко целовала Влада в губы, а её рука тем временем проскользнула ему в трусы и нежно обхватила член. Опустившись на колени, девушка припала к его члену губами. Влад едва слышно всхлипнул, когда головка скрылась глубоко во рту Светланы. Сосать Светка умела, этому её научили еще на родине.
Света сосала член то нежно, то жадно посасывая, плотно обхватывая его влажными и горячими губами. Когда Светик опускала голову вниз, она сильно сжимала губы, член входил в рот очень туго, и Владу казалось, что он не выдержит этого. Он схватил Свету за голову и начал насаживать на член. Но потом понял, что так он скоро кончит, а этого ему не хотелось. Он приподнял Светлану руками за голову и поцеловал. Их рты впились друг в друга, а языки нежно сплелись.
- Садись сверху. - сказал он, и Светлана оказалась в позе наездницы. Света задвигалась и начала постанывать, рывком Влад повалил её на спину и с начал остервенением всаживать член. Комната наполнилась запахом пота, стонами и воплями. Влад чувствовал, что скоро кончит, он схватил Свету руками за шею.
-Что-что ты делаешь?- прохрипела Света
Но он уже ничего не слушал, он сдавливал её шею руками всё сильнее и сильнее. Влад кончал с рыком дикого зверя, сильнее сжимая Светину шею. Они в последний раз дернулись и оба затихли.
Владимир взял девушку на руки и понёс в сад. Он положил её на траву и пошёл за лопатой. Влад выкопал глубокую яму и бережно положил туда тело девушки, перекрестил его, вздохнул, и стал забрасывать яму землей. Закончив работу Влад затянулся сигаретой и сказал:
-Теперь нужно только посадить цветы… твои любимые красные розы.
Владимир сажал на могиле девушки розы буквой «П» и думал:
Покойся с миром. Я исполнил все твои желания, ты встретила богатого мужчину и он обеспечил тебя жильем в самом элитном районе Москвы. Теперь тебе никогда не придется возвращаться домой, ты можешь больше не работать, ты будешь присутствовать на всех мероприятиях для VIP-персон, теперь у тебя есть всё, теперь я могу доверить тебе все свои самые страшные секреты.
Я подарил тебе путевку на самый дорогой курорт, потому что тебе пришлось заплатить за него своей жизнью.
Посадив последнюю розу Влад полюбовался клумбой. Каждый год клумба получалась разной, Влад так и не смог бросить привычку работать на земле.
Здорово как получилось, красиво, жизненно, все буковки под линеечку : «ПОНАЕХАЛИ».

Сережа чувствует, что революция в животе скоро дойдет до точки невозвращения и сидит, плотно сжав мышцы…
(С точки зрения гайца — водила не вышел — хамит!)
Г. — Ваши документы!
С. — Вот, пожалуйста…
Г. — Что перевозим?
C. — Ничего…
Г. — Откройте фургон!
С. — Там незаперто, откройте, пожалуйста, сами! (Снова сказочное хамство - думает гаец — а, может, он поддатый?!)
Г. — Выйдите из кабины!
Бедолага Сергей вышел, и почувствовал, как говорится, процесс пошел! 8-0 и моментально среагировал — метнулся через разделительную полосу, через встречную — в кювет, на ходу (или на лету) разрывая брюки… Вслед неслось «СТОЙ, СТРЕЛЯТЬ БУДУ!» О, счастье, успел, расслабился… А через пару секунд над ним навис весь личный состав наряда поста ГАИ… Они
думали, что шпиона поймали! Старшой гаец сказал, застегивая портупею:
- Ты это, чего не сказал сразу, мы это, чуть стрелять не начали… , на что Серега говорит — Да если бы вы стрельнули, я бы уже никуда не побежал! Бумажки не найдется?

Самым бескровным на моей памяти остался эпизод, когда дачники, отсидев пару ночей в засаде, таки изловили женщину-воровку, дождались утра, раздели и выпустили ее голую восвояси.

А вредителей не останавливали ни превентивные меры, ни оперативные: как лезли в чужие огороды, так и продолжают лезть.

Темной сентябрьской ночью тетка-маргиналка забралась на чужой участок, набрала в пакеты халявы и собралась было уже валить, как ей приспичило по большому. Она сняла свои лахи и, приседая, с размаху насадилась одним из своих технологических отверстий на поливочный водопроводный кран со снятым вентилем. От резкой боли воришка потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что слезть с железного кукана не представляется возможным. И вот в таком раскоряченном положении, воя от боли и периодически теряя сознание, тетка просидела до утра, пока кто-то из прохожих не засек сей окровавленный голожопый монумент в соседском огороде.

Вызвали 911, приехали мчсники, сначала поржали, затем отпилили трубу, от которой шел отводом кран, оставив с каждой стороны примерно по метру до тела потерпевшей, дождались "скорую" и уехали. Приехавшие медики тоже сначала поржали, затем вкололи ей обезбаливающее, попытались уложить бедолагу на носилки, но как ее ни крутили, выходила полная хуйня: в карету тело проходить не хотело - мешала труба. Уже думали было ее затащить внутрь без носилок, прямо нанизанную на трубу, как добычу охотника, но в процесс погрузки вмешался более сообразительный водитель, который за пять минут отпилил трубу под самый кран. Поехали.

В больницу потерпевшую привезли за полчаса до окончания ночной смены. Травматологи и хирурги уже всадили по традиционному стакану спирта перед уходом домой, а тут такой подарок! Разумеется, никто не рванул помогать травмированному в жопу пациенту. Они для начала вволю поржали сами, затем позвонили на другие этажи, позвали коллег, те спустились в приемный покой, поржали вместе с травматологами. Эта шумная толпа в белых халатах дождалась следующей смены, поржала еще с ними. Все напоследок поснимали предмет своего циничного веселья на телефоны и наконец-то разбрелись, кто по домам, кто по рабочим местам.

Тогда только женщину, наконец, положили на хирургический стол. Какие с ней производили манипуляции по извлечению латунного страпона из кишки, под наркозом они происходили или под местной анестезией, не знаю, не специалист, но, практически уверен в одном: на чужое тетка больше не позарится никогда в жизни - жопа дороже!

Воскресенье. Николай валялся в постели, не в состоянии подняцца и просто сходить поссать. Мочевой пузырь уже буквально разрывало, но вылезать так рано из под одеяла совсем нехотелось.

Коля работал водителем междугороднего автобуса, а поскольку только вчера он отвёз жену и детей к тёще в деревню, в это утро он просто лежал наслаждаясь долгожданной тишиной, и строил радужные планы на весь выходной.

В голове всплывал недавний разговор с коллегой Мишганом, который рассказывал что на днях одна ис пассажирок, молоденькая и нехуйя не симпатичная девушка, не смогла расплатицца за проезд, и предложив себя в качестве оплаты нахуй послана небыла, а даже совсем наоборот, была с удовольствием выебана.

Наконец невыдержав давления Николай вскочил и побежал в туалет. Поссав в раковину и умывшысь прохладной водой он решыл не занимацца такой хуйнёй как бритьём рожы и завтраком, а приступил сразу к делу.

- Ало Мишган? Здарова! Поминиш ты про ту блядь рассказывал. Ну да, да, ту што возил недавно. Дай её телефон. Што? Нахуйя? Иди проспись бля! А ты сам как думаеш мудак? Ага, записываю. Угу. Ну всё пока. Увидимся. Што? Нет, тебя не пазаву, пашол ты нахуй! Гы гы гы гы. Сам пидар. Пока бля!!!

Набрав заветный номер Коля быстро договорился, назвал свой адрес, и стал ждать. Но не прошло и нескольких минут, как зазвонил телефон, и Николай матерясь взял трубку.

- Алло

- Алло, здрасте!

Слова «Алло, здрасте!» были произнесены с явно азиацким акцентом

- Здарова, чо надо

- Это Улумбек гаварит. Ис Казахстана каторый. Мая мама с вашей женой дагаваривалась.

- Насчот чиво это они договаривались интересно мне знать. Я про тебя, тваю маму и Казахстан ваще первый рас слышу.

- Мая мама с вашей женой училась давно исчо. А я на ветеринара паступать приехал. Шибко болеют у нас козы и офцы. Лечить их буду. Деньги зарабатывать буду.

- Блять, а я тут причом?

- Так ваша жина маей маме сказала што я у вас поживу, пака поступать буду. А патом мне апщежытие дадут. Там жить буду. В отдельная комната.

- Ахуеть бля! Заебись просто!!! ПЕСДЕТС БЛЯ!!! И кагда это ты явишся? Улумбек нах.

- Чирис палтара два чиса. Я вам с вакзала званю. Досвидания, ждите, я вам падарки привёз.

Неуспев ничиво ответить Николай в полном ахуе услышал короткие гудки.

- Да нахуй мне твои падарки пидарас ты сука йобаная – закричал он в трубку, но лутше ему от этого вовсе не стало. Зайдя на кухню он достал ис холодильника бутылку вотки, и налив стопку, залпом выпил.

- Казах йобаный, нахуй он тут взялся на маю голову. Ветеринар хуйев. Айболит блять. Сцука здаст сваи экзамены, и выганю ево нахуй. А мая то тоже хороша, не сказала нехуйя и к мамаше упиздила. А я тут сиди с этим пучеглазым, развлекай йево блять.

В дверь позвонили.

Николай всё исчо ругаясь открыл. На пороге стояла та самая нехуйя не красивая девушка.

- А-а-а, это ты. Ну проходи, хули уш там.

Зайдя в комнату патаскуха цинично соопщила что у неё месячные, приведя нашего героя в исчо более неспокойное состояние. Покраснев от злости он сдавленно прошипел: «Да вы што блять сговорились все штоли». На что баба нечуть не испугавшись сказала что со ртом у неё всё в порядке, и чтобы Коля ложился и не парился.

Николай лёг на спину и натянув презерватив стал смотреть в паталок. Шлюха приступила к своим обязанастям.

- Ну сволач бля, ну сволач!!! Ломоносов бля казахский. Падарки он превёз. Тюбитейку и халат блять ихний, тощно. Сцука нахуй мне ево тюбитейка. Так и скажу ему «Ну нахуй мне она нужна». Вот жеш гавно свалилось блять.

Перевернувшись набок Николай обхватил голову девушки рукой и быстро задвигал тазом, методично всаживаей ей в гланды.

- А жрать он тут што будет? Я ево кармить не буду, пошол он нахуй. Наски небось в жызни не стирал, а всё тудаже в доктора бля. Родился в свойей степи, там и жыви овец разводи, нахуйя людям то мазги ебать. А, похуй кароче. Через три дня выгоню. Или через четыре.… кстати о бля, вроде поткатывает.

Николай кончил и решил «Три дня, не больше. Вот так блять!!!». Поднимаясь, он взглянул на шлюху и … побледнел. На лбу появилась испарина. Глядя ей в неестественно выпученные глаза, он осторожно потрепал её по плечу, боясь даже думать о худшем.

- Ну ты. Вставай бля.

Пересилив себя Коля заглянул в незакрывающийся шлюхин рот и всё понял. Из горла торчал край презерватива. Шлюха не дышала.

- Блять да штош это такое сцука – закричал он отчаянии. – Вы блять ахуели тут все штоли??? А-А-А-А-А-А БЛЯТЬ!!!!!!!!

Забегав по комнате он начал лихорадочно соображать куда девать труп. Сильно играя очком и ничего лутше непридумав, он взял тело наруки, вынес на балкон, и посмотрев по сторонам сбросил ево вниз....

В дверь позвонили.

Коля собравшысь, и стараясь не паниковать медленно открыл дверь. На пороге стоял Улумбек.

- Здрасте.

- Да здаровались уже вроде как – еле выговорил Николай – Проходи давай хуле в дверях стоять.

- Спасиба. А я вот тут вам падарки привез. Халат, мама вышивала, и тюбитейку. Штоп в голову не напекло летом, будете одевать. А можно я в туалет схожу.

- Иди, хулеш там - сказал невольный убийца, а сам пошол на кухню, снова налил стакан водки и йобнул. Закурил.

В дверь позвонили.

Коля вздрогнул, и подошол к двери.

- Кто к нам на этот рас – спросил он нервно улыбаясь.

- Колян это я йопта, Васька. Открывай.

- А, сосед ты штоле. Ну проходи коль зашол.

Василий, с каким то мешком за спиной, сразу прошол на кухню, открыл принесённую с собой бутылку вотки, и налил в стаканы.

- Колян, песдетс бля, не повериш што я счас расскажу. Ну тощно песдетс.- Сосед заметно нервничал. – Выхожу я счас на балкон пакурить, хуйяк сматрю на бельевых верёвках тёлка лежил. Мёртвая блять. Чо делать не знаю, вот к тебе её пренёс в мешке. Посоветоваццо типо.

- Ты блять мудила паследние мазги пропил штоле??? Да ты хоть пани...

В этот мамент в туалете раздался грохот, И Коля не выдержав подбежал к двери заколотил кулаками.

- Открывай Улумбек йебучий, што ты там натворил уже сука пучеглазая!!!

За дверью была тишына.

Выломав нагой дверь Николай обомлел. По всей видимости бодрый казах не растерялся в туалете, и сразу же залез ногами на унитаз. Чурка, хуле. арёл степной блять. В какойто момент старенький толчок не выдержал, и раскололся почти надвое.

Почти - это значит что по центру остался торчать острый как пика осколок, на который и был задницей насажен Улумбек. На пол медленно стекали кровь, кишки и естественно говно, а сам казах почемуто улыбался.

Николай тупо смотрел на растекаюсчуюся зловонную массу, когда услышал звук падающего тела на кухне. Выйдя из туалета, он застал соседе лежащего на полу без признаков жызни. Поглядев на бутылку вотки, ис каторой успел хлебнуть покойник, Коля заржал. Косая и грязная этикетка на бутылку явно была наклеена чейто пьяной рукой, а таракан плаваюсчий на дне не остовлял сомнений в том, што водка палённая.

- Ты еблан тупой, сцука, гавно, мудак – Выговарил он методично пиная труп ногой – Урод бля, вот жеш урод, гандон…

В дверь позвонили.

Николай, уже не спрашивая просто открыл дверь. На пороге стояла Васина жена.

- Коля привет, ты маево алкаша не видел. Сволач опять пьёт гдето паразит. Не у тебя он. Ой а то не ево батинки на кухне видны.

Жена забежала на кухню, и тут же всё поняв упала на труп и заголосила:

- Васи-и-и-и-инька-а-а-а-а!!!! Убили-и-и-и-и-и-и-и сволачи-и-и-и-и-и. Памагите-е-е-е-е-е-е милицыйа-а-а-а-а-а-а.

Коля молча отломал у табуретки ножку, и несколько раз йобнул жену соседа по голове. Вскоре и она присоеденившысь к компании гостей замолчала навсегда.

Перетащив все тела в одну комнату и прибравшысь в ванной, Коля сел на кухне, и закурил. Прошло два часа, и надо было что то решать.

В дверь позвонили.

- Входите. Незаперто – проорал охуевший вконец хозяин.

В коридоре показался пожилой водитель автобуса, Колин друг.

- Здарова Колян. А я вот еду мимо, в парк уже, дай думаю заеду, проведаю. Довно веть не виделись то.

- Да давненько – Сказал Колян, спокойно про себя думая «Ну а ты то от чево сдохнеш старый асёл?».

Старик особо выйобываццо не стал, и умер просто от инфаркта, видать от вида трупаков. Посреди разговора схватившысь за серце и закрыв глаза. А Коля взяв ево за воротник, вяло потащил к остальным в кампанию.

И тут внезапно глаза его загорелись. Тощно бля!!! Как ахуенно што старик заехал к нему. Идея блять!!! Эврика нах!!!

С трудом дождавшысь ночи, Коля по одному повытаскивал тела на улицу, и усадил их в автобус, причом старика прямо на место водителя. Сбегав домой и одев весчи помяхче, снова вышел во двор, и пристегнув мёртвого водителя уселся к нему на колени. Потупив некоторое время в темноту он наконец собрался с силами и повернулся в салон.

- Ну поехали ребята, - закричал он весело, и нажал на педаль газа. – Сговорились, да-а-а??? Счас Коля вас всех обьебёт, так и знайте. Пидарасы вы этакие. Эх бля-я-я. Ха-ха-ха-ха-ха!!!!

Дорога заняла часа два, пока не выехали за город. Коля всю дорогу напевал весёлые песни, и всячески подбадривал каманду, просто штоп не сойти с ума.

Внезапно замолчав, он остановился. Впереди был мост, завершаюсчая стадия плана. Коля закурил, поинтересовавшысь у народа в автобусе, не хочет ли кто тоже выйти перекурить. Никто нехотел.

- Ну штош – сказал водитель проворачивая ключ и заводя транспорт - Тогда вперёд бля! Поехали-и-и-и-и-и!!!

Разогнавшысь, и на середине моста реско выкрутив руль вправо, он в последний момент выпрыгнул, несколько рас перекувыркнулся на дороге, и уже лёжа на асфальте, прислушавшысь, ждал всплеска.

Всплеска не произошло.

Раздался страшный грохот, и с небольшого параходика, арендованного для празнования свадьбы, и проплывавшего в этот мамент под мостом, песни верки сирдючки и крики «Горька!!! и Счастья маладым!!!» реско сменились на «Тонем!!! и Песдетс!!!». Некоторые прыгали в воду горящими факелами, а судёнышко дало такой сильный крен што любому уже было понятно. Утонет…

Но Коле уже было похуй.

Повернувшысь в сторону города, он шол улыбаясь, и лишь только правый глаз изредка подёргивался, да слюни текли изо рта, стекая по подбородку. Уже перед самым домом он вымолвил лиш несколько слов, хмыкнув при этом:

- Не бля, тощно сговорились…

- Я вот гуляю, утром в 10-00 и вечером в 19-00, смотрите, как ваша собачка играет с моей, запишите мой телефон, давайте вместе гулять, -выдает создание.
Если честно, очень хотелось послать ее на хуй в месте с Мусей, но я полез в карман куртки, и честно начал записывать ее телефон. Пиздец, снял девку когда срал гы гы гы. Тогда мне было уже не до смеха…
Моя жопа сам по себе издала, то того противный звук, что описать его наверное не получится. Но, скорее всего, это было похоже, на мокрый, прерывистый, гулкий пердеж, с вкраплениями звука падающего, жидкого гомна. Я попытался скрыть эти звуки за своим кашлем. Может девка ни чего и не поняла, но Муся, четко уловила направление этих звуков. Муся не спеша потрусила, прямо ко мне. Мой же сука, пес, лежал себе и грыз палку. В моих мыслях было только одно, как отогнать Мусю. Если она подойдет чуть ближе, то она непременно уловит тонкий запах мои испражнений, и вот тогда, Муся точно решит узнать природу происхождения этих ароматов. Жопа опять издала звук, я уже ни чего не заглушал, просто сидел, слушал щебетание девушки и ждал своей участи.
Муся осторожно пройдя мимо меня, направилась к моей жопе. Я не знаю, что она там делала, но я четко ощущал горячее дыхание Муси, прямо возле своей жопы, мне захотелось плакать. Но Муся пошла на много дальше, Муся начала лизать мне жопу, сам анус. В моей голове пролетела мыслишка. Если Муся лижет мне жопу, значит она стоит как минимум по пояс в моем говне. Вот тут, я совсем охуел, я просто представил себе вид этой Муси, когда она закончит лизать мне жопу.
Хозяйка Муси продолжала лепетать про проблемы воспитания собак, кормежки и дрессуры, Муся продолжала лизать мне жопу, а я просто закурил и заплакал….
И вот именно в этой райской идиллии наступил момент истины.
Четвертая волна калаизвержения была подобно девятому валу.
Я уже не мог контролировать, ни себя ни свою жопу. Я даже и не пытался сдержать эту волну. У меня создалось впечатление, что из меня в тот момент вырвалось на ружу килограмма два гомна Муся, странно хрюкнула и затихла. Я уже даже не потел, я просто ждал.
- Муся, Муся, девочка иди ко мне,- встревожилась хозяйка.
А раньше, сука, ты не могла позвать свою собаку, в тумане пронеслось в моей голове.
Когда я увидел Мусю, я понял, что все страхи которые я испытал до этого, были просто детским лепетом.
Муся двигалась странным зигзагом, постоянно натыкаясь на палки и ветки. При этом она издавала звуки, какого-то мокрого кашля и сипов. Когда Муся проходила мимо меня, я просто охуел. Я полностью обосрал Мусю, с ног до головы, я засрал Мусе все, глаза, уши, рот, нос и вообще все тело. Это был большой кусок гомна на бульдожьих ножках…
У вас была собака белого цвета. Но теперь она у вас коричневого. Вы забыли дома очки. Что вы сделаете?
Правильно вы возьмете ее на руки, дабы определить, странные перемены в окрасе вашего любимца. Хозяйка Муси, взяла ее на руки….
Блин, Анжела была зачетной пилоткой
Ну почему так болит голова…И пес лижет лицо. Теперь надо просто встать. Мамочка, о меня штормит. Это же надо такому присниться. Телефон, звонит телефон, кому не спиться?
- Ало.
- Да, слушаю.
- Здравствуйте, вы наверное меня не помните, меня зовут Анжела, у меня собака, французский бульдог по кличке Муся…..

Однажды где-то в начале 90-х в стране моей студенческой юности настало Первое мая. Но не то Первое мая, к которому привыкли вы – день труда и мира с красными гвоздиками и дешёвым портвейном. У прогрессивной московской молодёжи моей юности Первое мая ассоциировалось в первую струю с днём рождения замечательного и весёлого парня, патологически неординарного человека, моего лучшего друга –
Шурика, на тот момент студента второго курса МГИМО.
Тут, пожалуй, необходимо лирично отступить от непосредственного сухого изложения событий. Цветастую неординарность Шурика надо бы не менее пёстро проиллюстрировать.
Иллюстрация №1:
После внезапного исчезновения из дома на двое суток Саша, в ту пору десятиклассник, наконец звонит маме. Происходит следующий диалог:
– Мама, это я, ваш сын Александр.
– Саша! Я тебя убью! Где ты был??
– Мам, извини. Я просто пошёл проводить девушку с дискотеки и задержался. – Саша! Половая жизнь в твоём возрасте, безусловно, необходима, но ты ведь не станешь отрицать тот факт, что ровно за сто лет до твоего рождения твой тёзка Александер Грейам Белл изобрёл телефон и это изобретение до сих пор активно используется для передачи информации на расстоянии? Позвонить ты мог, так тебя растак?
– Ну, дело в том, что я не сразу разобрался, как отсюда позвонить. Мам, я собственно что тебя хотел попросить – ты не могла бы сделать небольшой денежный перевод в Ростов-на-Дону? Я как раз там. В смысле тут. И хотелось бы назад, домой, в Москву попасть всё-таки. Ну, так получилось – не мог же я не проводить девушку.
– Саша, у меня устойчивое подозрение, что мы с твоим отцом вырастили идиота.

Иллюстрация №2:
На военной кафедре Шурику сделали замечание касательно длины его волос и неаккуратно повязанного галстука. На следующий день на кафедру вошёл маршем абсолютно лысый Шурик. Военрук хотел было похвалить его за радение, но что-то его остановило. Возможно, тот факт, что наш герой был одет в арендованную у приятеля-энтузиаста гусарскую форму образца 1812 года.
Впрочем, иллюстрировать эту «»многогранёную»» личность можно бесконечно.
Так вот. Мало того, что Шурик сам по себе был человеком уникальным во всех проявлениях своей бьющей через край (и всё больше по головам окружающих) энергетики, так и друзья у него все были типа меня – алкоголики (студенты то бишь). И Шурик прекрасно осознавал, что раз поздравлять его придут семь в разной степени буйных студентов (алкашей то бишь), то вариант отмечания в квартире отпадал сразу. И вот тут-то и пришла ему непосредственно в голову щастливая мысль отметить ДР за пределами МКАДа, дабы сократить количество потенциальных жертв и разрушений (боже, как он ошибался!). Пару месяцев назад он слышал краем уха о том, как несколько ребят с курса постарше ездили в некий дом отдыха со звучным названием «Клязьма» и остались весьма довольны кудряво проведённым временем. То, что под этим разумелось, ему было неизвестно, но он догадывался, что пьют на всех курсах примерно одинаково. Идея состояла в том, чтобы рвануть в субботу в ДО, зажечь на берегу одноимённой с ДО реки, а ближе к утру потерять сознание в предварительно снятых номерах. У приглашённой алкашни идея нареканий не вызвала. Более того, она вызвала нездоровый ажиотаж и слюноотделение (на свежем воздухе-то водочка проскальзывает изящнее). Итак, всё предвещало праздник.

Глава 1 (ознакомительная): Явление Грибоффа
Пожалуй, стоит на пару рюмок остановится на процессе сборов перед поездкой. Приглашены были семеро: Оом, Паша, Толик, Йурра (студенты первого курса ИнЯза), а также Пятибратор, Женич и Грибофф (студенты второго курса МГИМО). Все друг друга прекрасно знали за исключением персонажа под ником Грибофф, которого хорошо знал только Шурик.
Надо сказать, что не все заинтересованные стороны подошли к ДР в достойном праздника состоянии. Шестеро из участников мероприНятия были поначалу совершенно свинским образом трезвы и выспамшись. Однако праздничность обстановки была чудесным образом спасена фееричным появлением этого самого Грибоффа. Дело было так.
Шестёрка основы томилась посередь платформы метро в ожидании, когда уже нальют, и разминалась 9-ой Балтикой. Вскоре из метровагона выскочил и без выпивки вечно весёлый и заводной именинник. На нём были вычищенные до блеска дорогущие ботинки, не менее дорогие бархатистые джинсы Труссарди, отутюженная белая рубашка и новенькая кожаная куртка поверх – Саша собрался на природу. В одной руке у него было огромное ведро, полное кровавых куриных окорочков, в другой –спортивная сумка с двадцатью бутылками водки – Саша к природе подготовился.
Подошедши к ожидающим, он задорно молвил:
– Асиёко сиё*, друзья мои! Я смотрю все в сборе. Великолепно, ёх-хо-хо! – иногда Саша напоминал Доктора Ливси из мультика.
– Не, не все. Грибоффа нету.
– Что это вы такое говорите? Аааа, разыгрываете? Вот же он, свет очей моих, мин херц!
Ребята обернулись и обнаружили на соседней скамейке распластанное тело, верхняя часть которого была заботливо прикрыта относительно свежей газетой «Frankfurter Allgemeiner». Из-под газеты раздавалось мирное, безотносительно несвежее похрапывание.
Грибофф пил четвёртый день. Эту ночь он провёл в близлежащем кафе «Звёздочка» за (под) одним столом с сотрудниками нигерийского спецназа, прибывшими в Москву для совершения тренировочных прыжков с парашютом и без. На третьей бутылке Грибофф всё-таки убедил чёрных, как Мукунка, пацанов в малиновых беретах в необходимости участия его друга Шурика в прыжках. Это был его подарок Саше на ДР. (Спустя две недели с аэродрома в Тушино поднимется вертолёт с пятью иссиня-чёрными нигерийцами и иссиня-щастливым Шуриком на борту. Но это уже совсем другая история.)
Шурик подошёл к скамейке и, нагнувшись над газетой, изучил заголовки первой полосы. Удовлетворившись и проникшись прочитанным, – хотя вторым его языком был в отличие от Грибоффа не немецкий, а испанский, – заорал он, тем не менее, над телом, аки Геббельс на трибуне:
– Дойчланд юбер аллес, мон коросон! Дарф ищ мит иннен танцен**? – Яволь, майн фюрер! – мгновенно отреагировало тело из-под газеты, – Музыку! Ун пассито байланте, Мария!*** Белый танец!
Грибофф плавным движением отбросил газету, Шурик оторвал его бренные чресла и остальную требуху от скамьи (Грибофф Павел Александрович, метр восемьдесят девять, сто четыре килограмма) и они закружились по платформе в танце – это был гибрид танго, вальса и нижнего хип-хопа. Во время танца никто не пострадал.
Таким образом, все были в сборе, и дружная компания, разлепив танцующих, направилась к маршрутке, что должна была доставить их в номера.
* – вьетнамское приветствие
** – (нем.) Можно вас пригласить на танец?
*** – (исп.) А ну-ка, шажок в сторону, Мария!©Рикки Мартин

Глава 2 (дорожная): Грибофф и девушки
В маршрутке солировал Грибофф. Обособленно сидя рядом с водителем, он постоянно обращался к остальным через головы двух случайных попутчиц – вполне благочестивых на вид (то есть вид их благ был в чести у наших героев) девиц половосозрелого возраста – с умилительными высказываниями следующего недержания:

– Сань, а скока водки? Двадцать? Куда смотрела твоя мама?? Ей что наплевать на твоё здоровье? Нам же не хватит на опохмел!
– А блевательные пакетики взяли? Нет? Саш, ну ты же знаешь, как я не люблю прочищать сантехнические узлы на утро! Вот помнишь, как мы Блэк Лэйбл просроченными пельменями закусывали? А вот я тебе щас напомню наши полёты на радужных струях!. (И напомнил. В подробностях.)
– Ну я и грю этому нигерийцу, мол, вот ты хоть андерстэнд чёрной своей башкой, в чём первопричина расовой неприязни? А в том, что у вас, негров, член больше, а у нас, белых – мозг! Вот и завидуем друг другу. А ведь последние статистические данные по чёрный членам… (Далее он развил тему.)
Сии лиричные сентенции приводили дам в нервенный трепет и заставляли их ещё недавно румяные лица сменять светофороподобным образом цвета самых эксклюзивных оттенков. Что касается добро-молодцев, то они, сперва было собравшись проявить здоровый интерес к юным кокоткам, с лёгким разочарованием осознали, что теперь им ничего не светит и направили весь свой интерес на остатки Балтики. Особенно расстроился Оом – одна из девушек ему весьма приглянулась. Тогда он ещё не подозревал, что это не последняя их встреча в ближайшие сутки (а лучше бы последняя!).
Кульминацией выступления Грибоффа, явилась следующая экстремальная фраза, надолго ставшая эталоном тематики разговора при дамочках:
– Блин, я уже четыре дня душ не принимал. У меня уже даже волосы в жопе слиплись. И если бы я щас принялся серить, то всё гавно разрезалось бы напополам.
Тут уж нещастные девушки не выдержали и выразили вполне легитимное возмущение.
На что тут же получили в ответ от сабжа:
– Милые мои, женщины, подобная слабо мотивированная агрессия с вашей стороны вполне объяснима. Отсутствие регулярной половой жизни и плохая экология способны заставить нервничать кого угодно. В этой связи предлагаю сперва поправить экологию – у нас тут есть с собой чем продезинфицировать, после чего погрязнем в радостях орального секса. Как вы на это смотрите, расписные? Нет, позвольте, никакой я не козёл, просто я непосредственен, а вы зашорены. Не спешите распинать человека моралью, ибо что такое мораль, как ни лицемерная условность большинства, враждебная всему истинно искреннему в полный голос лишь при свете дня, но без зазрений попираемая чуть только стемнеет и речь поведётся шёпотом...

Сей дивный эксцентрично-философический монолог продолжался и развивался Грибоффом вплоть до момента ретирования измученных демагогией дамочек из маршрутки. Во след им разочарованным бархатным баритоном прозвучало сакраментальное:
– Куда ж вы, бляди, я не кончил! – Грибофф не чурался резких смен стиля…

Глава 3 (процедурная): Заселение
Долго ли, коротко ли – добрались-таки до номеров и в бодром расположении духа (благо пивом накачались уже изрядно) приступили к процедуре заселения.
Ознакомившись с вариантами предлагаемых апартаментов, ребятушки решили взять два роскошных двухместных номера с удобствами в коридоре (то бишь по четвертинке номера на брата и одним гальюном на всех), расположенных в дальнем конце самого незаселённого корпуса:
– Песни петь будем. Красивые, громкие, – с добродушной улыбкой пояснил Шурик столь отшельнический выбор на ресепшине.
– Только хороводы не водите, – отреагировала работница ресепшина, – за порчу имущества взимаем штрафы.
– А почём стоит окно разбить? – тут же осведомился Грибофф, – Видите ли, я страдаю метеоризмом и мне по ночам бывает душно, а встать с кровати я не всегда бываю в силах...
– Коллега шутит, – продолжая жизнерадостно улыбаться, прервал друга Шурик и уверенным жестом протянул свой и Оом»ов паспорта в залог. Оом печально проводил свой паспорт взглядом, ещё печальнее посмотрел на Грибоффа, открывающего очередную Балтику глазной впадиной, и стал прикидывать, скока у него денег на выкуп паспорта.
Заселение в номера прошло стремительно и равнодушно. Все побросали лишние вещи и тут же рванули на природу, манящую весенними ароматами вино-водочной продукции.
Быстренько добежали до речки, расположились у кострища, запалили огонёк и
разлили по стаканам. И понеслась родимая…

Глава 4 (самая короткая): Шахматная зарисовка
Прошло четыре часа беспрерывных возлияний. Бревно. Батл водки. Шахматная доска.
Напряжённейший матч Грибофф - Оом. Эндшпиль. Грибоффу шах. Он долго думает. Очень долго. На лице видна чудовищной мощности работа мысли. Взгляд сосредоточен на правом дальнем углу доски, где чёрный ферзь грозит повыебать белого монарха. По внезапно сдвинувшимся бровям видно, что Грибоффа вдруг посетила некая идея. Идея немедленным образом имплементируется. Cо словами »Извините, я беру тайм-аут», Грибофф резким движением перегибается через бревно и истошно йогуртизирует. Долго и тщательно. По окончании сего медитативного процесса он степенно разгибается с вопросом: «Чей ход, коллега?..»
Впрочем, пора переходить к основным событиям.
Глава 5 (ещё более спортивная): Тачдаун
Шурик, Пятибратор, Толик и Паша устроили игрища в американский футбол – МГИМО против ИнЯза. В качестве мяча была полная двухлитровая бутыль пива. Рубились не на шутку. Особенно азартно играл Шурик. Будучи человеком, ненавидящим проигрывать, он крушил противника с маниакальной устремлённостью – догонял соперника даже если тот уже был без мяча-бутыли и припечатывал о землю.
Соперником этим, как правило, оказывался Паша. Вот и сейчас он в очередной раз
отлипал от почвы после столкновения с Саней. Но и Паша тоже был парнем упрямым…
Оом, мирно хрустя огурцом, наблюдал за пьяно-спортивной баталией. Вдруг его
внимание привлекла парочка, приближающаяся по тропинке вдоль берега. Очень
фигуристая и симпатишная девчонка шла вместе со своей бабушкой. Напрягши мутный
взгляд, Оом узнал девушку – она! Та, что была в маршрутке! На этот раз девушка
показалась Оом»у настолько ослепительной (внутри уже плескались 400 грамм), что
он в шоке приостановил процесс пережёвывания огурца и вперился в неё бесстыдным
взглядом. Девушка поймала на себе взгляд, посмотрела на Оома с огурцом в руке и
мило улыбнулась. Реагируя на её улыбку, тот мощным глотательным движением
освободил ротовую полость от останков зелёного овоща и уверенной походкой в
предвкушении знакомства, которому валявшийся у костра Грибофф помешать уже не
мог, направился к внучке. На ходу он решал в уме, какой вариант первой фразы
скорее сработает в его пользу – «»А хотите огурец?»» или «»А хотите водки?»»…
Обгоняя Оома, к реке на всех перегарных парах пронёсся Паша. В руках он
судорожно сжимал бутыль и, будучи преисполненный жгучего желания всё-таки
заработать наконец несколько очков для своей команды, улепётывал от Шурика что
есть сил. И кажется, ему это удавалась – Шурику уже порядком дало по шарам, и он
преследовал соперника весьма затейливым зигзагом. Чувствуя близкую удачу, Паша
ещё ускорился и выбежал на берег…
Бабушка с внучкой поравнялись с поляной. Внучка шла чуть впереди. И как шла!
Плыла! – по крайней мере, так казалось Оом»у. Она просто-таки парила в лучах
весеннего солнца, являя собой жизнеутверждающую, красочную картину. Но тут в
живописном кадре появился не менее красочный и жизнеутверждающий Паша. Добежав
до песка, он резко затормозил в паре метрах от бабули и внучки и, не замечая
никого и ничего в своём пьяном триумфе, с победоносным воплем «»Тачдаун,
бля!!!»» со всей дури ёбнул бутыль оземь…
Внучка отскочила вовремя – подобно снаряду, бутыль разорвало от удара о камень,
и пивные струи мощнейшего напора неумолимо обрушились на не отскочившую
старушку. Вид пивной пены, пузырящейся на носу у бабушки, так поразил Пашу, что
он в испуге сделал шаг назад, отступая под её ласковым взглядом. При этом,
оступившись о корягу, он совестливо плюхнулся на пятую точку. Внучка было
открыла рот для произнесения обличительной и полной праведного гнева тирады, но
так и замерла с открытым органом речи – через голову Паши на неё летел Шурик,
наконец настигший противника…
На этот раз отскочила бабуля. Внучка была так впечатана неуправляемым телом
Шурика в одиноко стоящее позади неё дерево, что когда, она сползла по стволу
вниз, на коре остался рельефный отпечаток её силуэта. Тут уже для обвинительной
речи открыла рот старушка. Но и ей было не суждено заговорить первой. От удара о
ствол дерева из его ветвей вывалился явно провисевший там уже не один год
рыбацкий сапог. Раздалось глухое «»шмяк!»» – обувка попала бабуле аккурат
каблуком в темень, – и старушка, крякнув, осела рядом с внучкой…

Глава 7 (морская, немножко смешная): Абордаж
Впоследствии Оом не раз задавался вопросом – Почему? А точнее – Какого куя? Какого куя, этой лодке понадобилось проплыть мимо нашей поляны именно в тот момент, когда Грибофф, лёжа на животе, аккуратно и экологично йогуртизировал в глубокую одноразовую тарелку, наблюдая за фарватером реки. Лодка весело скользила по быстрому течению прозрачной воды, подгоняемая лихими взмахами весёл. Нет, не так. Эта грёбанная лодка, дебильно подёргиваясь, киздовала вниз по течению речки-вонючки. Грибофф, не прерывая кисломолочного процесса, внимательно следил за её скольжением. Закончив, он заботливо накрыл тарелку сверху ещё одной, неуверенно встал и уверенно молвил: «Желаю кататься на лодке. Мне врачи рекомендовали.» На беду остальные алкоголики в данном случае не имели ничего против врачебных рекомендаций. К этому времени практически все были уже в торф...
– А вот пачпорт извольте в залог, – буркнул мужик, ответственный за лодочную станцию, опасливо глядя на восьмёрку потенциальных мореходов, еле стоящих на ногах, словно заранее приноравливающихся к качке. – А он у меня … эта…, – Грибофф тщательно ощупывал карманы. В кармане джинсов он что-то неожиданно для себя нащупал, удивился, ещё раз пощупал, победоносно рыгнул и вытащил… маринованный огурец.
– Опа. А не тут у меня паспорт, – прокомментировал он и откусил от овоща.
– А ихде? – у лодочника зародилась надежда на избавление от опасной алкашни.
– В этой самой... в куртке, – развёл руками Грибофф.
– А ихде куртка? – наседал мужик, благо надежда становилась ощутимей. – Ну… Наверное осталась там, где я блевал, – парировал Грибофф, честно глядя в глаза.
– Ага! А вот не положено без пачпорта! – надежда лодочника окончательно окрепла и расправила крылья.
– Послушай-ка, любезный! – выступил вперёд Шурик и достал из кармана складной нож.
– Эей, ребятушки, не губите! – вид ножа со следами куриной крови не только пообломал крылья надеждам мужика, но и вообще как-то слегка его удручил.
Последовавший компромисс устроил обе высокие договаривающиеся стороны:
– Восемь лодок всё равно дать не могу – тока три в наличии. Если потоните, то и чёрт с вами!
– Прекрасно! Нас устроят три этих прекрасных шхуны. Гранд мерси, мон шери! Держи пиастры. Флот её Величества у тебя в долгу.
– Господа корсары, вперёд!
И друзья-алкоголики, с улюлюканьем и матюгами попадав в лодки, вышли в открытое
море под флагом семейных трусов Грибоффа. Да-да, именно семейных трусов
неоднозначной расцветки, надетых на палку…
Через сорок минут плаванья Грибофф перестал петь народную баварскую песню, раскачивая в такт одну из наших лодок, так что она черпала воду обоими бортами, и объявил: «Чертовски хочется отлить. Друзья мои, пора подставить пипиську солёным ветрам...». С этими словами он встал на колени на самом носу лодки, достал из ширинки свой увесистый якорь и, прогнувшись с треском в позвонках, принялся золотить воды Клязьмы. И вот тут его угораздило разглядеть вдали чужую лодку. Она безмятежно кружилась посередь речки, в то время как наша эскадра потихоньку к ней приближалась. Лодка с Грибоффом на носу шла в авангарде, и, указывая свободной рукой вдаль, наш адмирал возопил:
– О майн либер гот! Флибустьеры! Знаете, что я вижу? Я вижу добычу! Крюйс-брам-стаксель мне в жопу, если на этой посудине нечем поживиться! Будем брать! Вперёёёёёёёёёёд!!!
И эскадра послушно устремилась к добыче. Флагманский корабль, прямо скажем, выглядел устрашающе: не переставая отливать, благо было чем, Грибофф возвышался на носу шхуны подобно фигуре, вырезанной на форштевне, и орал дурным голосом:
«На абордаж, ёп вашу мать!». На корме сидел Женич с длинной палкой в руках, на которой реяли семейники Грибоффа, наводящие ужас своим веселёньким колором. Роль гребцов исполняли Пятибратор и Толик, оглашающие тишину водной поверхности ритмичными воплями в такт взмахам вёсел: «Иииееераз, бля! Иииеееераз, бля!». Остальные две шхуны с Оом»ом, Пашей, Шуриком и местами ожившим Йуррой гораздо более скромно шли рядком вслед за флагманом.
Когда цель абордажа приблизилась, Оом»а бросило в жар: в лодке сидела та самая девушка. А с ней та самая бабушка. Несчастные дамы, открыв рты и вытаращив глаза, в ступоре взирали на летящее к ним бортовое орудие Грибоффа, которое он не только не убрал обратно в штаны, но и начал им угрожающе размахивать. В ужасе Оом посмотрел на Шурика. Тот молча кивнул в том смысле, что «Надо перехватывать его к ебени матери!». Диспозиция лодок мгновенно поменялась. В то время как корабль под предводительством Грибоффа нёсся к лодке дамочек, шхуны под командованием Оом»а и Шурика пытались его нагнать по флангам и перехватить. На самом подходе к оцепеневшим от ужаса женщинам, когда лодка Грибоффа уже грозила вот-вот протаранить их, шхунам Шурика и Оом’а удалось обойти её на полкорпуса и одним рывком синхронно сблизиться справа и слева, столкнувшись носами прямо перед ней и образовав букву «эл», в основание которой через секунду и врезался форштевень флагмана эскадры...
От сильного удара Грибофф, словно ядро из пушки, вылетел с носа лодки и, продолжая размахивать своим торчащим из штанов абордажным крюком с воплем «Ёпанаааааааааа!» спикировал над лодкой дамочек. Думаю читатель не сильно удивится тому, что в полёте Грибофф врезался во внучку и увлёк её за собой в воду с оглушительным всплеском...

Глава 8 (фольклорная): На деревне
Пока Грибофф сушил свою одежду на шампурах над тлеющими углями, остальные решили
организовать прод-отряд для отправки в ближайшую деревню за закуской. Не прошло и часа, как отряд из пяти человек уже маршировал сквозь ночь в направлении деревни. Если морскими войсками командовал Грибофф, то за сухопутные отвечал Йурра.
Йурра, эстонец по национальности, но проживший большую часть жизни в Москве, являл собою носителя великоимперских настроений. Помешанный на военщине и тоскующий по мощи СССР, он имел дома карабин «Сайга», пару наручников, три полных комплекта камуфляжа и сапёрную лопатку. Вот и сейчас он шёл впереди отряда в камуфляжном тельнике и штанах, с армейскими бирками на шее и сапёрной лопаткой в руках. Следующая за ним четвёрка в дугу упитых призывников пыталась маршировать в ногу и чеканить шаг, отчего наводила ещё больший ужас на редких встречных путников. «Песню запе-вай!», - скомандовал Йурра и отряд вошёл в деревню...
Деревенские старушки сидели на завалинке и, луцкая семАчки, спорили о политике.
– А хоть бы и пьёть! Зато он о простых людЯх думает! Верю в Борис Николаича! – Ишь ты! О каких-таких простых? Прямо проснулся Ельцин твой и давай о Никодимовне думать – здорова ли, сыта ли.
– Ой, а то твоему Зюганову не спится, коли ты не поужинала…
«А молодоооооваааа командиииираааа несли с пробитой головооой..» – полит-дебаты прервались нестройным хоровым пением. Из вечерней темноты к завалинке вышла сапёрная лопатка. За ней появился Йурра, а за ним и все остальные. Йурра скомандовал: «Стой, раз-два! На-лееее-во! Тпруууу, бля! Равнение на бабулек!». Бабульки тут же засобирались по домам. Однако Йурра перехватил инициативу вопросом:
– Мать, – обратился он к ближайшей старушке доверительным шёпотом, почёсывая лопаткой ухо, – а много ли в деревне наших?
– Хватает, милок, хватает, – насторожилась «мать», мудро решив не уточнять, о каких «наших» идёт речь.
– Нда?.. А как вы вообще относитесь к очагу мирового терроризма – Чечне? –продолжил допрос Йурра.
– Отрицательно, милок, отрицательно: не любим мы этих чеченов проклятых, –отрапортовала бабулька и, уже обращаясь к подругам, запричитала, – Ой, чавой-то надуло мене всю, пойду-ка я до дому.
– Да и нам уже пора, и мы пойдём, – поддержали подруги. – Мать, нам бы хлеба чуток, – напомнил о себе Йурра, постукивая лопаткой по камуфлированной лодыжке.
– Да что ты, милок, голодаем мы туточки, пенсия маленькая, а в огороде старыя мы ужо копаться-то, – запричитали старушки, мелкими шажками продвигаясь вдоль забора от греха подальше.
– А может всё-таки пару крошек найдётся, – вышел вперёд Пятибратор, доставая внушающий уважение кошелёк (папа у него был дюже боХатый), – Не обидим. – Ой, да уж чаво-нить наверняка найду, ежели поискать-то, – мгновенно оживилась первая старушка, – Пойдёмте до хаты, к сестрице моей внучка приехала, так она уж и состряпала кой-чаво наверняка.
Надо ли говорить, что, ввалившись в хату и обнаружив там ту самую бабушку, и ту
самую внучку из лодки (Гоголь со своей немой сценой из «»Ревизора»» глотает
окурки), отряд был вынужден поспешно ретироваться под напором ссаных тряпок и
печного ухвата…

Глава 9 (электрическая): Об умение правильно сунуть
Уже глубокой ночью в номерах разгром комнаты №27 начался с того, что в магнитофоне сели батарейки. Паша осмотрел магнитофон, поглядел на розетки в стене и с видом профессионала молвил:
– Бля буду, нужен провод.
– Щас! Момент! Достанем! – Йурра схватил складной нож Шурика и устремился к двери. Рванул на себя дверную ручку и вырвал её с корнем. – Йурра, ОТ себя!
– Понял вас! – согласился Йурра, справился с дверью и маршем двинулся в неизвестном направлении.
– Да, блин… Этот достанет, – поверил в друга Паша.
Через двадцать минут Йурра вернулся:
– Вот! – в руке он держал кусок какого-то толстого провода. – Йуррик, это не подходит – нужна пара, к тому же у нас всё равно нет штепселя, – разочаровал добытчика Паша.
– Пара? Штепсель? – оживился Женич, – Йуррик, дай-ка ножик!
– На, – Йурра редко утомлял длинными фразами.
– Етитькина титька! Йурра, а что с ножом? – на лезвии ножа красовались две здоровенные, дочерна закоптившиеся полукруглые выбоины. – А куй его знает! – честно ответил Йурра, резко встал и целенаправленно продефилировал на балкон с неудержимыми позывами к йогуртизированию.
В этот момент из сортира вернулся давно отсутствовавший Толик:
– Ёптыть! На нашем этаже уже сортир засорился. Неужели трудно блевать с балкона? Ааа, я смотрю уже. Ну слава богу, дошло. Прикиньте, щаз отливал на третьем этаже, так там света нет, и монтёр с проводкой ебётся – грит, какой-то дятел умудрился вырезать кусок высоковольтного провода из щита. Там до сих пор всё дымится. Чума! Крутой видать дятел, коли не убило нахер. – Толя, хочешь познакомиться с этим дятлом? – глубоко вздохнул Шурик.
– Йурра??? – угадал Толик.
– Без комментариев, Толя, без комментариев.
– Ндааааа... Электрик эстонский, мля! Женич, ты что-то вроде про штепсель говорил, – напомнил Паша.
– А, ну да, – Женич допил стакан, подошёл к настенному бра и одним махом срезал ножом нижнюю часть провода вместе со штепселем. – Ну вот: и пара, и штепсель! – Голова! – похвалил Паша, после чего приладил провод к магнитофону, залепив его жвачкой.
– Ну-ка, – сказал он, собираясь сунуть штепсель в одну из розеток на стене.
– Паш, там одна из розеток для бритвы, не перепутай, – предупредил Женич.
– Спокуха, не глядя тока член суют! – резонно заметил Паша и сунул…
Когда через полчаса в комнату, освещая себе путь фонариком, вошёл монтёр, дым
уже рассеялся, перегоревший магнитофон успели выкинуть с балкона, а провод на
ощупь отодрали с треском от стены и спрятали. Но бутылку ему всё равно пришлось
жертвовать, ибо только она могла помочь монтёру забыть о необходимости сообщить
администратору о стёкшем на пол сгустке оплывшей пластмассы, который в прошлой
жизни был розеткой для бритвы, и выжженном квадратном метре обоев вокруг неё…

Глава 10 (познавательная): О межкультурной коммуникации

Коллективный градус продолжал нарастать, а водка всё не кончалась. Это были те молодые светлые годы, когда после йогурта люди возвращались за стол с целью добавить – и праздник продолжался. За столом снова балагурил Грибофф. Он повествовал о своей поездке в Баварию, которая произошла ещё в конце восьмидесятых:
– Ну, вы ведь понимаете, иностранцы и щас о нас мало чего знают, а тогда ваще никуя не ведали. Стандартный набор – водка, икра, зима, медведи на улицах. И заепли порядком меня местные подростки тупыми вопросами типа «»А правда, что у вас шапка-ушанка – женский летний головной убор? А у вас действительно в меню школьных обедов водка входит?»». Ну, я и принялся развлекаться. Выходим на улицу, я херак к автомобилю – по капоту обеими ладонями шарю, щупаю типа. Они ко мне – мол, чё такое? А я грю – «»А из чего это у вас они сделаны?»». Мне отвечают: «»Ну как, – метал, пластик, прочая куйня.. А у вас в Москве разве не так?»». Я грю – «»Нееее… У нас из дерева. В Сибири сосны рубят, там же и машины сколачивают, потом на собачьих упряжках тащат до Урала – а там уже и железная дорога есть – паровозы ходят.»» Они – «»Бляяя, как из дерева??? А лобовое стекло??»» А я им – «»А куйли, спереди между досочками щели оставляют специальные – сквозь них и зырим. А зырить надо внимательно – не дай бог медведя кого-нить заденешь, так он разозлится и колымагу эту деревянную накуй разнесёт в щепки, не сбежишь, не скроешься!»» Они – «»Бляяяяя!!! А чё медведей прямо так вот много?»» Я грю – «»А как же! Помню зимой пошли с батяней за дровами. Выходим – куяк, весь подъезд снегом завалило нахер – не выбраться. Ну мы за лопаты. Кое-как расчистили. Тока два шага сделали – из сугроба медведь! Белый! Огромный. Хорошо сосед со второго этажа из окна увидал вовремя – из двустволки положил гада с одного залпа! Мы его потом всю зиму ели!..»»

Глава 11 (добрососедская): Кавказский гость

Под общий пьяный гогот никто не замечал, что в углу комнаты у открытой двери вот уже как полчаса сидела невесть откуда материализовавшаяся блондинка. Но вот гогот на какой-то момент затих и в образовавшейся паузе таинственная незнакомка громка икнула.
– Что за накуй! Ты откель такая блондинистая? – галантно осведомился Пятибратор.
– Оттуда, – ответствовала блондинка, неопределённо махнув рукой, и снова икнула.
Блондинка была в дымину.
– Меня зовут Павел. Водки налить? – поддержал беседу Паша.
– Налить, – не стала скромничать блондинка и беседа потекла…
Ещё через полчасика застолья в дверях возник парень лет двадцати восьми, кавказской наружности, недетской окружности и по всему видать было – на бровях. На этот момент в номере кроме блондинки находились Грибофф, Толик, Пятибратор, и спящий на кровати Женич. С трудом отлипнув от дверного косяка, кавказец ввалился в комнату:
– Свэтка, зараза, я тэбя ищу вэздэ, а ты тут. Нэхорошо, сушай, да.
– Артур, иди на хуй! Мне и тут нравится. С ребятами. Правда, ребята?
– Нууууу…. – задумались ребята.
– Э, какой-такой нравица? Куда тэбе нравица? Ааааа, я понял, сушай! – Артур резко повернулся к Грибоффу, сидящему на краю кровати. – Ты её эбал, да? – Да, – зачем-то подтвердил Грибофф. – Мы нежно полюбили друг друга и решили пожениться.
Артур явно расстроился. Он схватил стул и обрушил его на голову сидящего Грибоффа. Стул распался на части, которые осыпались на пол вместе с осколками двух плафонов с задетой при замахе люстры. Грибофф поднял чистый, местами детский взгляд на Артура и осведомился:
– Ты что, дурак? – при этом он зевнул.
Артур замялся. Такая реакция его морально надломила. Тогда он не придумал ничего лучше, как перевернуть стол с останками шпрот и пустыми бутылками и долбануть им по спине спящего Женича. У стола отвалились три ножки. Матрасная часть кровати с грохотом провалилась внутрь деревянного каркаса. Женич не проснулся.
Подобным непротивлением насилию Артур был окончательно раздавлен. В нервном истощении он опустился на кровать рядом с Грибоффом:
– Она мэня доконает, – вздохнул он, проводя взглядом «»Свэтку»», удаляющуюся несимметричным слаломом.
– А чё так? – поинтересовался Грибофф.
– Падазрэваю, что блядь, – пожаловался Артур.
– Ну так у каждой женщины недостаток есть, – подбодрил незлопамятный Грибофф. –
Вот возьми Еву. Ну, всем хороша была баба. Но нахера яблоки немытые жрать было??
– Эва? Красывое у твоей жэншины имя, – продемонстрировал свои три класса образования Артур, – А водка эсть?
– Эсть!
В этот момент в комнату вошёл Шурик и объявил:
– Поздравляю вас, у нас горе: Толик – Бэтман…

Глава 12 (голливудская): Бэтман и голые жопы

Толик был совершенно адекватным парнем. И выпить мог много. Но иногда случалось, что по пьяни его клинило – и тогда он становился Бэтманом. Когда-то этому искусству перевоплощения его научил Йурра. Научил и забыл. Но Толик забывать отказывался, как ни упрашивали. Происходило это с ним вне зависимости от лунных фаз и места нахождения. Например, возвращаясь с пьянок на метро, он не раз прямо в вагоне к неописуемому восторгу пассажиров цеплялся ногами за верхний поручень, раскачивался вниз головой, хлопая полами своей куртки (при этом на пол со звоном падали ключи, пропуск, проездной, мелочь и прочая куйня), и с остервенением рычал: «»Я Бэтмааааааан!!!»». Затем он принимался носиться по вагону взад-вперёд, продолжая хлопать импровизированными крыльями и не переставая информировать общественность о том, что он Бэтман и «»всех отъебёт»». И это нормально. Это молодость, это алкоголь. Но дело в том, что это шоу порой продолжалось не меньше двух-трёх часов. И это утомляло.
Поэтому когда Шурик сообщил друзьям о сеем прискорбном перевоплощении, ребята слегка приуныли. Собственно они даже и приуныть не успели, потому как сразу за Шуриком в номер ворвался ужас, летящий на крыльях ночи, – Толик-он-же-Бэтман собственной персоной. На голове у него был разодранный пакет из-под молока, с плеч ниспадал постельный плед, на губах играла зловещая улыбка. Парень был в образе.
– Я Бэтмаааааан!!! – возвестил Толик и просочился в комнату.
Ситуация стала очевидной: если ничего не произойдёт из ряда вон, то театр одного актёра растянется на часы. Скажу сразу – произошло.
Сначала друзья попытались запереть Толика в шкафу. Но не это спасло их, ибо Толик вышел из шкафа через бортовую стенку (а шкаф сложился вовнутрь). После чего, пробежавшись по комнате – простите, – пролетев по комнате на пледо-крыльях и пообещав в очередной раз «»всех отъебать»», Толик выскочил на балкон. А вот там, несмотря на ночную темень, он разглядел (у Бэтманов отличное зрение) три голые задницы – внизу недалеко от балкона под сенью деревьев присели пописать три девчонки. В тишине раздавалось лишь журчание и треск цикад. Толик мгновенно прочувствовал момент – девушки в потенциале существенно расширяли аудиторию его выступления. Вот это-то и спасло его друзей.
Встав на какие-то железки, Толик простёр руки-крылья в стороны и, набрав полную грудь воздуха, навалился грудью на балконную перекладину. Трухлявая перекладина затрещала.
– Я БэтмаааааААААААААААААААА…, – орал Толик, проломив грудью перекладину и падая
со второго этажа носом в мягкую почву.
Не допИсав, с нижнего старта насмерть перепуганные девчонки стремглав ломанулись
сквозь кусты прочь, на ходу натягивая трусы и сверкая жопами, под добрый гогот
Йурры, по-прежнему йогуртившего с соседнего балкона…

Эпилог
Много чего ещё было этой ночью: и выведение Толика из комы, и разматывание всех пожарных шлангов в корпусе, и балконный йогурт на брудершафт, и попытка повеситься на туалетной бумаге, и пение матерных серенад под окнами администраторши – всего не расскажешь. Да и не к чему.
Короче говоря, настало утро. Паша проснулся под уцелевшим столом и, стукнувшись лбом, удивился низости потолков. Женич проснулся весь в шпротах и удивился, когда мы успели сходить на рыбалку. Йурра проснулся с дискомфортом в промежности и удивился торчащей у него из ширинки сапёрной лопатке. Пятибратор проснулся и удивился сапёрной лопатке, торчащей из ширинки Йурры. Оом проснулся и удивился, что сапёрная лопатка торчит всего лишь из ширинки. Толик проснулся с пакетом молока на голове и не удивился этому. Шурик проснулся и удивился тому, что он проснулся. А Грибофф не проснулся. Проснулся он только, когда ему налили холодной воды в штаны.
После жизнеутверждающей фразы Женича «»Шурик, пиздуй за кефиром, спасай людей!»» друзья потихонечку похмелились заныканной Толиком накануне бутылкой водки и принялись крепко думать. А подумать было над чем – ибо предстояло сдавать номера, а платить штраф за ущерб ой как не хотелось. Да и не хватило бы даже всех денег Пятибратора. Первая комната практически не пострадала – там тока спали. Но вот вторая: расплавленная розетка, сожжённые обои, отрезанный шнур, провалившаяся кровать, раскуроченный шкаф, стол без ножек, раздолбанный стул, проломанная балконная перекладина, два разбитых плафона, вырванная дверная ручка и всеразличная куйня по мелочи – таков был убедительный итог состоявшегося праздника. В результате решили сделать косметический ремонт-наёпку – по возможности устранить явные признаки погрома и надеяться, что проканает. Мебель сложили словно кубики и подпёрли, чем могли. Переставили шкаф, чтобы закрыть обои, отрезанный шнур и розетку. Оставшийся плафон сняли и выкинули, типа так и було – ваще без плафонов. Ручку дверную вставили, но трогать её было нельзя. Как и всё остальное. Иначе катастрофа.
Пришла горничная. Ей галантно открыли дверь (чтоб сама за ручку не схватилась) и затаили дыхание. Горничная постояла, посмотрела и потребовала с друзей-алкоголиков несколько рублей за утерю полотенец, которые им вообще не выдавали.
Так проходили студенческие годы…

--------------------

Мне лично кажется, что духовность достижима только посредством интенсивной ебли, а все остальные вообще дураки... А што ты думайэш па этому поводу, мой друк?

Жизнь прекрасна! Если правильно подобрать антидепрессанты...

Навеяно адной ЙАПоффкой:

Ты ушла любви моей не замечая,
Обманула, гадина, меня!
Так пусть ебет Тебя собака злая,
А не такое солнышко, как Я!

Это не со мной происходило - если что... ))) (aka_Dj)
Заранее прошу прощения за мат

Прекрасный августовский вечер, примерно 18-00. Я проснулся от того, что мое пес лизал мне лицо и чуть -чуть попискивал. На кануне, была какая-то
вечеринка, с количеством алкоголя не совместимым с жизнью. Открыл глаза,
пес продолжал свое занятие. У меня было легкое, не навязчивое похмелье.
Выражалось оно, в частичном параличе половины моего тела, т. е. правая рука и правая нога, не слушались моего мозга. А так же я, оглох и левый глаз
перестал видеть. Если бы я даже захотел в этот момент что-то сказать, у
меня бы максимум, что получилось, это:
- Аааа.... ууу.... гггг....

По глазам своей собаки я понял, что если, в ближайшие минут 5, я не выведу
его на улицу то, к запаху моего перегара, добавиться еще и запах его гомна.
Я накинул джинсовую курточку (которая в последствии сыграет не маловажнуюроль) и вывалился на улицу. Было воскресенье.
Вы когда нибудь, пробовали ходить с полностью не подвластной вашим желаниям рукой и ногой? Я дополз до ларька. Жестами показал, что мне надо два пива. Одно из которых было уничтожено моментально. А жизнь, то по ходу налаживается...

И посему решено было отправиться, на прогулку в Ботанический
сад. Это минут двадцать ходьбы. И вот я на месте, собаки, люди, вечер,
тепло...Я же, пытался найти укромный уголок, что бы спокойно выпить вторую бутылку пива, а мой пес мог спокойно погонять. Чего сделать в Ботаническом саду в воскресенье, просто не возможно. То ли пиво, то ли вчерашняя вечеринка, сейчас сказать трудно. Но мой организм испытал первую волну.

Люди вас когда нибудь переезжал каток? Меня в тот день переехал. Он наехал мне на голову и медленно начал двигаться по направлению к ногам.
Единственным местом, через которое могло выйти все то, что двигал каток.
Была моя жопа. Холодный пот покрыл все мое тело в одно мгновение. Моя жопа,
спросила у меня:
- Слышь, брат, а может посрем?

И в тот же миг, волна пошла на убыль и пропала вовсе. Вот человек, ну
дураку понятно, надо по тихоньку идти домой. Но с другой стороны, все
прошло, жизнь прекрасна. И по этому, я прислонился к дереву и закурил.
Вторая волна пришла, как ураган. Резко, мощно, она попыталась выдавить из
меня все одним махом. Я по моемому даже хрюкнул. Холодный пот уже второй
раз за вечер покрыл мое тело. Я не просто захотел срать, я понял что, или я
сейчас посру, или надо пальцем затыкать жопу. Вторая волна плавно пошла на убыль... Я снова закурил...Собака мирно грызла палку, мне было хорошо. Но уже тогда тревожные нотки зародились в моем мозгу...а не пойти ли мне домой? Но вторая бутылка пива в моей куртке, сигареты и прекрасный вечер, отогнали эту мысль очень далеко. Моя правая половина тела, начала приходить в себя, я начал слышать двумя ушами. Третья волна пришла как цунами. Моя жопа, меня уже ни о чем не спрашивала, она просто кричала:
- А вот теперь парень, давай я буду срать. Она не спрашивала, а
утверждала.

Мои глаза вылезли из орбит, у меня по моемому даже язык вывалился изо рта.
Титаническим усилиями сжав свои полупопия и сведя вместе колени, я понял
что у меня есть максимум минуты три четыре, больше я не выдержу. Пристегнув собаку к поводку я ломанулся, просто куда глаза глядят. Люди, вы когда нибудь, пробовали бегать с плотно сжатыми полупопиями и сведенными вместе коленями? Я бежал и тащил за собой собаку. Пробежав метров тридцать, я понял, что в том направлении куда я несусь, я не смогу погадить. И по этому, я резко поменял направление и побежал в другую сторону.

Сориентироваться на местности мешало, то что пыталось вылезть из меня.
Когда я мельком взглянул на собаку, которая летела за мной не касаясь земли
лапами. То в ее глазах был всего один вопрос:
- Хозяин, ты что пизданулся так быстро бегать?

Давление в жопе достигло критических параметров.
Мне уже было все по хуй. Я готов был, просто сесть и посрать там где стоял.
Но мое воспитание не позволяло мне этого сделать. Майка прилипла к моему
телу. Силы начали покидать меня. Я практически увидел как моя жопа начала
открываться. Мое сознание исчезло, остались только дикие инстинкты. И о,
чудо...не большая полянка, укрытая от взоров кустами. Как я быстро снял
штаны...я сделал это, по могучему, не стесняясь и не думая ни о чем. У меня
было дикое расстройство желудка. Вы наверное, знаете, собачий нюх раз в сто сильнее человеческого обоняния. Мой пес, странно повел носом и очень
уверенно направился, к моей жопе. Но, получив два удара кулаком по морде,
понял, что это не самое лучшее его решение.
- Ой, а кто тут у нас такой красивый...
Я чуть не охуел. Я даже чуть не ляпнул, что красивый это я. Прямо по
направлению к моему месту высера, шло очень милое создание женского пола, с французским бульдогом. У меня оставалось всего два варианта.

1. За 2 секунды вытереть жопу, одеть штаны и предстать во всей красе. Но моя жопа давала мне намеки, что процесс далеко не на стадии завершения.

2. Продолжать сидеть в этом положении. Делать вид, что просто присел на
корточки. Я выбрал второй вариант. Накинув одним движением себе на ноги
курточку. Я остался сидеть!

- А у вас мальчик или девочка, а то я забыла дома очки и не вижу,-
сказала пелотка приближаясь ко мне.
- У меня, маааааальчик,- выдавил я из себя. Я не контролировал свою
жопу, мы жили в тот момент разными жизнями.
Пищу эти строки и плачу. Как тяжело, срать перед симпатичной девушкой, при этом делать вид, что просто сидишь на корточках. Мой пес резво играется с бульдогом по кличке Муся. Ну как можно было назвать бульдога Мусей?

- Ой, вы знаете, мы недавно переехали сюда и у нас нет друзей,-
прощебетала деушка.
Подожди, я ща, просрусь и стану тебе другом, пронеслось у меня голове.
- У кого это у вааааас, - бля моя жопа меня сейчас попалит.
- Так у нас с Мусей,- захихикала девушка.
У меня затекли ноги. Шла десятая минута разговора. Вот толь ко бы она, не
меняла свою позицию, в противном случае она сразу увидит мою голую жопу и то что, под жопой, а там было на что посмотреть. Во время всего разговора,
я чувствовал как из жопы постоянно мелкими порциями, выливается гомно.

- Ой, а вы на выставки ходите?- проворковало создание.
- Хоооодииимм,- простонал я.
- Ой как интересно, расскажите,- невинно хлопая глазками пропело
создание.

Пиздец, это просто пиздец, я сру прямо перед сипатичной девушкой, и она
меня еще просит рассказать, как мы ходим на выставки.
- Ну, мы это, чемпионы Украааааиныыыыы,- еще пару таких звуков и она
подумает, что мне не хорошо. А мне действительно уже не очень хорошо.
Идет двадцатая минута разговора. Она щебечет про то как кормит и
воспитывает Мусю, а я сру по маленьку.
Я перестал чувствовать свои ноги. Попытался чуть выставить вперед одну из
них, затея мне не очень понравилась, потому, что я чуть не упал в свое
гомно. Пора это все прекращать, вот только как. Сказать, что я сейчас
посрал и мне надо вытереть жопу и после этого мы продолжим нашу милую
беседу? Нет, вариант отпал.

- Меня зовут Анжела, а вас как?- сказала девушка.
Ты мне еще руку протяни, для рукопожатия.
- А меня Сааааашшааа,- пиздец, моя жопа окончательно решила испортить
эту идиллию.
- Я вот гуляю, утром в 10-00 и вечером в 19-00, смотрите, как ваша
собачка играет с моей, запишите мой телефон, давайте вместе гулять,
-выдает создание.

Если честно, очень хотелось послать ее на хуй в месте с Мусей, но я полез в
карман куртки, и честно начал записывать ее телефон. Пиздец, снял девку
когда срал гы гы гы. Тогда мне было уже не до смеха... Моя жопа сам по себе
издала, то того противный звук, что описать его наверное не получится. Но,
скорее всего, это было похоже, на мокрый, прерывистый, гулкий пердеж, с
вкраплениями звука падающего, жидкого гомна. Я попытался скрыть эти звуки за своим кашлем. Может девка ни чего и не поняла, но Муся, четко уловила направление этих звуков. Муся не спеша потрусила, прямо ко мне. Мой же сука, пес, лежал себе и грыз палку. В моих мыслях было только одно, как отогнать Мусю. Если она подойдет чуть ближе, то она непременно уловит
тонкий запах мои испражнений, и вот тогда, Муся точно решит узнать природу происхождения этих ароматов. Жопа опять издала звук, я уже ни чего не заглушал, просто сидел, слушал щебетание девушки и ждал своей участи. Муся осторожно пройдя мимо меня, направилась к моей жопе. Я не знаю, что она там делала, но я четко ощущал горячее дыхание Муси, прямо возле своей жопы, мне захотелось плакать. Но Муся пошла на много дальше, Муся начала лизать мне жопу, сам анус. В моей голове пролетела мыслишка. Если Муся лижет мне жопу, значит она стоит как минимум по пояс в моем говне. Вот тут, я совсем охуел, я просто представил себе вид этой Муси, когда она закончит лизать мне жопу.

Хозяйка Муси продолжала лепетать про проблемы воспитания собак, кормежки и дрессуры, Муся продолжала лизать мне жопу, а я просто закурил и заплакал.... И вот именно в этой райской идиллии наступил момент истины.
Четвертая волна калаизвержения была подобно девятому валу. Я уже не мог
контролировать, ни себя ни свою жопу. Я даже и не пытался сдержать эту
волну. У меня создалось впечатление, что из меня в тот момент вырвалось на
ружу килограмма два гомна Муся, странно хрюкнула и затихла. Я уже даже не
потел, я просто ждал.

- Муся, Муся, девочка иди ко мне,- встревожилась хозяйка.
А раньше, сука, ты не могла позвать свою собаку, в тумане пронеслось в моей
голове. Когда я увидел Мусю, я понял, что все страхи которые я испытал до
этого, были просто детским лепетом. Муся двигалась странным зигзагом,
постоянно натыкаясь на палки и ветки. При этом она издавала звуки,
какого-то мокрого кашля и сипов. Когда Муся проходила мимо меня, я просто
охуел. Я полностью обосрал Мусю, с ног до головы, я засрал Мусе все, глаза,
уши, рот, нос и вообще все тело. Это был большой кусок гомна на бульдожьих
ножках... У вас была собака белого цвета. Но теперь она у вас коричневого.
Вы забыли дома очки. Что вы сделаете? Правильно вы возьмете ее на руки,
дабы определить, странные перемены в окрасе вашего любимца.
Хозяйка Муси, взяла ее на руки....

Добавлено (04.02.2009, 18:00)
---------------------------------------------

*******

Светлана переложила продукты из тележек в багажник электрокара и устало вздохнула. Всё, теперь домой. Подъехавший за тележками бот радостно было засветился рекламой корпорации, но, наткнувшись сканером на фирменный логотип куртки погас и молча потащил свой груз к гипермаркету. Света грустно усмехнулась – не хватало еще и после работы выслушивать хвалебные песни компании, хоть какая-то польза от ярких наклеек на всей одежде. Хлопнула дверью кара и включила двигатель.
Яркий поток машин, летящий в обоих направлениях девятого кольца, переливался визуальной рекламой. От акустической, слава Богу, спасал салон электромобиля. Перехватив левой рукой руль, Светлана достала коммуникатор и нажала кнопку вызова мужа.
- Алло, Миш, я почти дома, ты где?
- Светуль, я уже в нашем квартале, минут десять, может что… - усталый голос мужа прервала орущая ежеминутная сводка рекламы. Светлана досадливо поморщилась и отвела руку с коммуникатором подальше от уха. Через пять секунд дебильный голос диктора смолк и из трубки донеслось, - …удак, бля, достало это всё! Хули ж так орать-то?!!
Светлана похолодела.
- Миша, что ты сказал сейчас, это же мне послышалось только, правда?.. Скажи, что мне это только посл…
В разговор вклинился металлический голос бота.
- Несанкционированный диалект без предварительного согласования и разрешения. Вердикт – флуд. Мера пресечения – лимит спутниковой, Интернет и дистанционной связи – одно слово на десять часов.
Моргнув красным коммуникатор отключился. Светлана раздраженно метнула трубку на заднее сиденье и вдохнула полную грудь…
- Пи-и-и-и-и-и-ирожных, что ли, домой понакуПЛЯТЬ!!! - в сердцах проорала она лупя кулаками по баранке руля и «радостно» оскалилась в дежурной улыбке в зеркало заднего вида. Приборная панель мигнула синими огоньками-глазами бот контроля, но, не найдя криминального содержания, погасла, уступив место индикаторам скорости и уровня заряда аккумуляторов. Света шмыгнула носом. Вот и пообщались, блин! Не хватало Мишке теперь еще дома сорваться, чего доброго… Ладно, может все обойдется.
Кар мигнул правым светодиодом и понесся по разметке в сторону спуска со скоростной магистрали.

*******

Захлопнув дверь дома, Михаил решительно прошагал в ванную, закрылся изнутри, обессилено прислонился спиной к двери и досадливо поморщился. Так глупо сорваться, и на чем?!! Всё, до завтрашней смены молчание в акустическом и цифровом эфире, а собирались сегодня пивка попить с ребятами… Если только Светку попросить договориться, но попалят же, как пить дать попалят, тогда еще и её подставлю…
Пикнувший зуммер навязчиво напомнил, что время несанкционированного пребывания вне камер слежения истекает, и надо выходить из «мертвой зоны». Ах, да… Он же воду не открыл. Крутанув вентили и заткнув зуммер еще на двадцать минут, Миха присел на акриловый край ванны и уткнулся лицом в ладони. И плевать, что принять душ он сегодня уже не сможет, поскольку почти исчерпал «ванный» лимит, главное хоть немного отдохнуть…
Басовито прожужжал дверной замок, впуская в дом Светлану. Поставив ярко переливающиеся рекламой контейнеры с продуктами у двери она скинула обувь и прошла внутрь.
- Миша? – в голосе явственно прозвучали нотки волнения. – Миша, ты дома?
- Да, дома! – подняв голову прокричал он в ответ.
Шаги прошелестели и замерли под дверью.
- Миш, ты как там? Все нормально? Миш, ты только ничего не говори больше, ты же знаешь, конец месяца скоро, потерпи, нам же норму на следующий месяц урежут! – теперь в голосе жены преобладали звенящие нотки близких слез.
- Всё нормально, Свет… - Миха протянул руку и дотронулся до тонкой переборки из пластика. – Сейчас, - бросил взгляд на настенный таймер, - Еще восемь минут посижу и выйду, хорошо?
- Миш, открой, я к тебе… - голос Светланы предательски задрожал.
- Свет, не надо!.. – успокаивающе и в то же время твердо сказал Михаил. – Мы же ночью хотели кое-что сделать, забыла? Потерпи, я успокоюсь и всё, зато потом наверстаем.
Протяжный всхлип за дверью все же сменился шуршанием пакетов с едой и шлепаньем босых ног на кухню. Вот и молодец, - промелькнуло в голове. Держит себя в руках, не то, что я… Не дай Бог и взаправду нарвусь на семейный лимит, что делать-то потом? Всё, спокойно, Миша, спокойно… Ноги на ширине плеч, слегка присесть, руки с двух сторон размашисто и плавно идут с боков вперед, захватывая ладонями воздух и «неся» его к груди. Вдох… Не воздух - энергия вливается в нос и устремляется через диафрагму в точку чуть ниже пупка. Ладони перекрещиваются на уровне груди и помогают, проталкивая энергию вниз… Выдох… Ладони резко переворачиваются «лицом» друг к другу и начинают плавно пробираться назад к груди, протекая сквозь собранную энергию и оставляя её нетронутой. Вдох… Плавно, но сильно руки расходятся в стороны, окружая ничего не подозревающий воздух для нового захвата. Выдох…

*******

Спустя некоторое время, сидя на кухне и обнимая Светку, свернувшуюся калачиком на его коленях и уткнувшуюся в ворот рубашки, Михаил пил кофе и рассеяно гладил жену по волосам. Молчали оба… Отчасти от того, что не хотелось сболтнуть лишнего, отчасти от того, что просто хотелось помолчать. В углах кухни голубыми огоньками помаргивали огоньки камер. Бессильная злоба в груди сменилась после медитации на спокойную решимость. Света подняла глаза и вопрошающе посмотрела на мужа.
«Что теперь?» - явственно читалось во взгляде.
«Ничего, все будет хорошо…» - ободряюще улыбнулся Михаил в ответ и обнял жену за плечи. Та всхлипнула и поглубже зарылась носом в плечо мужу. «Все будет хорошо…»
Отключенный интерком валялся посреди стола. Шнуры питания модемов мертвыми змеями обвисли возле розеток и только головизор заливал все вокруг мельтешащими бликами яркой и броской рекламы – обязательный ежевечерний лимит к просмотру. Спасибо хоть, что можно звук отключать… Решено, - понял Миха. Сегодня он никуда не пойдет, пошло всё к черту.

*******

- Свет, а Свет… - тихий шепот из-под одеяла таял в ночной темноте спальни, но довольно четко фиксировался спальными микрофонами слежки. Камеры целомудренно отключились, предварительно отвернув объективы к стенке. Официально одобренная супружеская ночь на общем ложе, ничего не попишешь. Все, как положено – заявка за две недели, обоснование, письменные заявления обоих супругов, четко оговоренный лимит действий, фраз, жестов и звуков, никаких снимков, только аудиозапись.
- Ну что тебе? – фразы такого типа еще не входили в реестр учитываемых и можно было не следить за количеством произнесенного.
- Свет… а покажи… сиськи?!! – заговорщицким тоном прошептал Миха, - А то всё на ощупь, да на ощупь…
- Ты что, дур… глупый? – чуть не оговорилась Светлана. – Запрещено же показывать, сам знаешь!
- А мы не будем освещение включать, я вон чего притащил… - в сумраке спальни раздался щелчок и робко затрепетал огонек зажигалки. – И видно всё!
- Ты где достал такую древность? – ошеломленно протянула Светлана, заворожено глядя на язычок пламени.
- Неважно, давай быстрее, погаснет скоро!
- Ну я не знаю…
- Да давай, не ломайся, время же идёт!
- Ну… Ну, ладно… Вот!
- Ух, ты… - восторженно протянул Михаил и наклонился поближе. В следующую секунду пламя моргнула в последний раз и погасло. В наступившем сумраке явственно светились голубые огоньки объективов…

*******

- …Исходя из вышесказанного, действия сотрудника корпорации Михаила С. расцениваются как нарушение пункта правил 2. 16 и приравниваются к флуду и оскорблению. Назначаю меру наказания в виде перевода в исправительную группу на срок 6 месяцев с последующей реабилитацией. – четкий голос бота дребезжал в просторных стенах зала Правосудия. – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
- Постойте! – голос Михаила разорвал ровный гул серверов. – Но я же поступал в соответствии с разрешением! Запрещено показывать всем и при дневном свете! Но никакого запрета именно на просьбу, подчеркиваю на просьбу о показе никогда не было, я не понимаю…
- Изменения в правилах произошли за 14 минут 37 секунд до начала вашего согласовательного акта и являлись обязательными к исполнению. – сухой голос машины без интонаций завораживал своей безжизненностью.
- Но я же не знал! – голос Михаила дрогнул. – И жена не знала, как же так?!!
- Новые правила были разосланы по сетям общего пользования. Ваши коммуникаторы находились вне зоны действия сети, что, впрочем, не освобождает вас от ответственности.
- Но почему…
- Изменения были внесены лично президентом корпорации и не подлежат никакому обжалованию!

*******

Зуммер резко и требовательно напомнил о начале нового рабочего дня. Светлана открыла глаза и с тоской провела рукой по холодной и пустой простыне на второй половине кровати. Ничего, осталось еще каких-то два месяца. Миша, как ты там? – на глаза накатились было слезы, но повторный зуммер заставил их высохнуть. Пора вставать, время истекает.
Старательно улыбаясь таким же, «радостно» оскаленным соседям и садясь в электрокар, Светлана бросила взгляд в небо. Там, в серой и хмурой вышине висел огромный гелижабль президента Евразийской корпорации, переливаясь рекламой и радужными всполохами баннеров. А что если обратиться к нему лично? – мелькнула мысль. – Может он поймет и во всем разберется? Ну это же ошибка, запрещать естественное!
Светлана тряхнула головой, отгоняя минутную слабость. Чушь, все знают, что это бесполезно. Приборная панель мигнула голубыми огоньками – время стоянки необоснованно затягивалось. Света включила двигатель и, через силу улыбнувшись, вывернула на автостраду…

*******

Старческие веки, лишенные ресниц, устало моргнули за темными стеклами крупных очков. Внизу, под брюхом гелижабля, с высоты птичьего полета открывался чудный вид. Серые ленты дорог, пестрящие мириадами рекламных щитов и миллионами электрокаров с гражданами его корпорации, безупречно и четко двигающимися в строго оговоренных направлениях. Каждый метр, каждый шаг, каждый клик приносил прибыль, но главное было даже не в этом. Власть… Безграничная власть и подчинение – вот что было самым сладким в его существовании. Непокорные уничтожались, несогласные искоренялись, заблуждающиеся исправлялись… Но сегодня…
Морщинистые пальцы подслеповато приблизили вчерашние снимки камер слежения к усталым глазам. Сиськи… Он уже почти запамятовал, что это такое… А теперь и вовсе будет знать и видеть только он! Древнее и забытое чувство возбуждения проснулось где-то там, внизу и начало подниматься наверх, но почти сразу же бессильно опало в привычное положение. И все равно они теперь только мои!!! Мои!!!
И все же… Все же… Дрожащий палец обвел линию безупречной женской груди на голографическом снимке… Сиськи, - вплыло откуда-то из глубин памяти, таких глубин, о которых он уже и сам не помнил, - Сиськи должны принадлежать миру!
Издалека, с финансовых рудников донесся животный вой. Непокорные, - скривились в старческой усмешке губы. Не смирившиеся… Не ушедшие насовсем… Однажды они вернутся и как знать, может быть тогда все изменится? Кто знает… Кто знает…